Вы как-то сказали, что в период Вашего правления в сфере образования были недостатки. На Ваш взгляд, в послевоенное время, речь идет о войне 1990-х годов, были ли какие-либо недостатки в других сферах, помимо образования? Если недостатки были только в сфере образования, можете ли Вы рассказать подробнее: о каких конкретно недостатках идет речь? Об этом поинтересовались у Роберта Кочаряна в ходе встречи второго президента со слушателями и преподавателями «Армянского университета».
«Я помню, что говорил это о сфере образования, но не помню, в каком контексте. Пожалуй, нет ни одного лидера, который мог бы сказать, что во время его правления все было хорошо. Конечно, нет, так не бывает, особенно когда проходит несколько лет, оглядываясь назад, смотришь на результаты того времени немного по-другому», — заявил второй президент.
Конечно, были и недостатки, но работу, по словам Кочаряна, всегда нужно оценивать: с чего ты начал и к чему пришел?
«Каждый лидер должен нести ответственность за свои действия после ухода с должности: не абстрактно, хорошо это или плохо, а в каком состоянии он принял власть и в каком состоянии он ее передает. То же самое относится и к системе образования. В этом случае: в каком состоянии министр принял систему и в каком состоянии он ее оставил. Основные реформы проводились одновременно с законодательными реформами в рамках Болонского процесса.
Например, модель управления школой. В мое время мы внедрили эту модель правления, родительские советы, и попытались наладить связь между школой и родителями. На самом деле мы мало что изобрели. В основном мы брали успешные модели из опытных стран. Мы установили контакты с этими странами, к нам приезжали специалисты из этих стран, помогали совершенствовать законодательство, а затем внедрять его. На этом пути было много проблем, но сейчас важно оценить: выбрали ли мы правильное направление или нет. По моему мнению, мы на правильном пути.
Да, в сфере образования были недостатки. Мне было немного легче все это делать. Я сам не был партийным, следил за тем, чтобы, например, школа не стала партийной, потому что всегда есть такое стремление. Особенно в селах, где директор школы был серьезной персоной, и его влияние на настроения людей было огромным.
То же самое касается ректоров университетов. В свое время республиканцы тоже шли по этому пути, они внесли немалый вклад, но это естественное стремление партий.
Поскольку я не был партийнымм президентом, я сдерживал это. Например, органы местного самоуправления. Видите, какое внимание они сейчас уделяют им? Чтобы вдруг кого-то другого не избрали. Например, в мое время я говорил людям: «Послушайте, кого хотят, того и пусть выбирают». Все равно, кого изберут, он будет работать с нами, он не может преуспеть на посту, если не будет поддерживать нормальных отношений с властями.
Во второй пятилетний срок у меня было коалиционное правительство. Первый пятилетний срок не был объявлен коалиционным, но по сути это было коалиционное правительство. И в то время специально следили за тем, чтобы министр был от одной партии, заместитель министра от другой, а другой заместитель министра — от третьей. В этой модели он не может сменить весь персонал и собрать свою собственную команду. Однако самым мощным инструментом в борьбе с этим стала система государственной службы. Затем они разрушили эту систему, они просто разрушили ее. Но когда у вас есть система государственной службы и так называемая бюрократия министерства, это другое дело. Сила Германии — в ее бюрократии, в ее немецкой бюрократии. Я попытался создать такую бюрократию, которая не должна быть партийной, они могут быть членами партии, но они защищены законом. Когда вы создаете эту бюрократию, министр является членом одной партии, депутат — членом другой, они не могут превратить министерство в учреждение, где только свои, этого не произойдет. И это был один из важнейших ключей успеха моего правления. Можно сказать, что сегодня этой системы не существует», — заключил Роберт Кочарян.
Подробности — в видео
